Матрица Бориса Годунова: реальный Годунов без штампов

После просмотра сериала «Годунов» нам стало понятно, что ключевой компонент — внятный  сюжет, основанный на правдоподобной  фактологии — в нём либо отсутствует, либо прописан поверхностно. Вначале хотелось представить его некую исправленную рабочую версию, то каким мог быть сериал при бережном отношении к историческим фактам, без огрехов режиссуры и попыток угодить всем идеологическим направлениям. Шансы на это у сериала имелись. Главной неразрешённой проблемой можно считать «историческую событийную кашу», трудную для восприятия обычного зрителя. Царь Борис в сериале показан далеко не как один из выдающихся политиков русской истории XVI века, способный предложить альтернативу бескризисного мирного развития страны. 

Подумав, мы решили восполнить данный пробел и попытаться объединить основные известные факты о деятельности Бориса Годунова, которому в непростой период практически в одиночестве пришлось сопротивляться многочисленным соперникам, коварным недоброжелателям и внешним деструктивным силам и обстоятельствам. Данной статьей ни в коем случае не претендуем на окончательное представление личности Бориса Годунова, однако надеемся вызвать интерес у читателей к личности этого противоречивого и во многом несправедливо оболганного русского царя, порассуждать о том, что заинтересовало нас, показалось значимым в его биографии и в событиях той эпохи в целом. 

Предыдущие части:

Матрица Бориса Годунова: поиски национальной идеи

Матрица Бориса Годунова: сериал «Годунов» — старые сценарии в красивой упаковке

Для удобства изложения события его правления представлены тремя разделами:

I) успехи и неудачи внутренней политики;

II) взаимоотношения с цивилизациями Запада и Востока, попытка России вернуть себе внешнеполитическую устойчивость; 

III) Русь и цели глобальной политики того периода; первые шаги капитализма на Западе, изменение баланса сил в мире.

I. Успехи и неудачи внутренней политики Бориса Годунова

Если свести информацию о Борисе Годунове, которую предоставляет литература, то получится что-то подобное: путь цареубийцы Борис начал, тайно умертвив вместе с Богданом Бельским царя Ивана. При царе Фёдоре Годунов сослал в Углич царевича Дмитрия; сослал и повелел удушить князя Ивана Мстиславского; князя Ивана Шуйского заточил в монастырь и тайно удушил; умертвил в тюрьме князя Андрея Шуйского, видя в нём опасного конкурента; обманом заманил в Россию племянницу Грозного, Марью Старицкую, и сослал в монастырь, а её дочь приказал убить. Устроил убийство царевича Дмитрия и, чтобы отвлечь народ, поджёг Москву и привёл под стены  столицы крымского хана, приписав себе заслуги других воевод-военачальников. Ослепил отравленным вином царя Семёна Бекбулатовича. Уморил доброго царя Фёдора вместе с дочерью Феодосией, своей племянницей. Родную сестру Ирину отравил, чтобы не прокляла за убийство мужа, но при этом всячески противился попыткам родовитых бояр развести её и Фёдора. Обманом и насилием захватил престол. Заточил пятерых братьев Романовых и троих из них тайно уморил. Преследовал многие славные боярские семьи. Он же, Борис, уморил жениха своей дочери, а когда появился самозванец, то не смог его вынести и отравился сам. Следуя такого изложению событий его конец вполне логичен: самодур и интриган вконец опостылел всем: «чиноначальникам земли» — за то, что разорял и преследовал их, крестьянам — за отмену Юрьева дня и голод, который де был послан за его грехи. В итоге от его смерти формально выигрывали все, правда, Лжедмитрий оказался вовсе и не Дмитрием, и смерть царя открыла путь к прямому завоеванию русских земель, переживавших период оскудения и безвластия.

Попытаемся разобраться, каким был этот человек на самом деле, чем руководствовался при проведении своей политики, и почему всему этому история до сих пор так и не смогла дать объективную оценку. Трактовка всех действий Годунова лишь в крайне негативном ключе явно тенденциозна и может говорить о том, что этот человек и его место в истории государства Российского были неугодны тем, кто и тогда, и сейчас проводят глобальную политику в отношении всех стран и народов. При внимательном анализе выясняется, что Борис не был интриганом-карателем, а в отношении крестьян не являлся душегубом. Рассмотрим типичные примеры обвинений против царя Бориса, которые на самом деле не столь однозначны.

Крестьянский вопрос и государственная политика в отношении поместий

Нужно сказать, что за три года правления Годунова количество пахотной земли увеличилось, в частности, за счёт освоения пространств «Дикого поля». Страна не вела серьёзных разорительных войн, что могло привести к тенденции роста населения. Отдельного рассмотрения требует вопрос о «заповедных летах» и проблеме закрепощения крестьян. Заметим, что «заповедные лета» — годы, в течение которых в некоторых землях Руси запрещался переход крестьян в Юрьев день, были введены ещё в 1581 году. 

Существует две версии, объясняющие «отмену» такой возможности: указная — основанная на принятии соответствующего указа Годуновым в 1592 году, но, как ни странно, позже утерянного; безуказная — утверждающая, что не правительственные распоряжения, а условия жизни и задолженность крестьян постепенно прекратили крестьянские переходы от одного феодала к другому. Рассмотрим «указную» версию оформления прикрепления крестьян к земле. Формально здесь всё вроде как понятно — все известные историки XIX века активно развивали «указную» теорию, выводя её от периода Ивана Грозного и указа от 26 сентября 1581 года. 

В XIX веке, стремясь обелить первых Романовых, период закрепощения начали связывать именно с этим указом. Уточним, что ранее можно было уходить в течении двух недель до наступления 26 ноября — Юрьева дня. По новому указу появлялись дополнительные условия для выхода. Мотивы романовской историографии понятны — дескать, царь-душегуб решил создать проблемы тем, кого не затронул в период опричнины, а затем властолюбивый царедворец Годунов ещё больше усилил нажим на крестьян и холопов, подложив более жёсткий указ безвольному царю Фёдору Иоановичу. Тем самым преследовалась цель показать, что Романовы лишь продолжили по инерции процесс закрепощения, но не являлись его прямыми интересантами управителями.

Правда, возникла проблема: сам подлинник указа найти не удалось, также как и его списков. Пытался его найти ещё Лжедмитрий I при поддержке своей канцелярии, результаты были безуспешными: ничего найдено не было. А если не нашли тогда, когда корпус документов периода Ивана IV был значительно больше и обширнее, то что говорить о XIX веке? Это порождает вопрос — а, действительно, был ли одобрен подобный документ в царствование Ивана IV? Заметим, что данный вопрос был одним из краеугольных в русской историографии. Интересный подход предложил В.О. Ключевский, став автором «безуказной теории закрепощения», по которой существовала поддержка помещикам со стороны местной власти в удержании крестьян. Но в юридическую форму на общегосударственном уровне эти меры не вылились. Идея интересная, но опять вызывает вопросы о размытости формулировок, нам опять предлагают увидеть то, чего нет. Жалобы крестьян на воевод царю фиксируются только при Алексее Михайловиче, и это принимает такой размах, что в Соборном уложении 1649 года донос царю на хозяина карается смертью.

Если обратиться к указу царя Фёдора от 24 ноября 1597 года, одним из авторов которого можно считать Годунова, то в нём не идёт речь о снижении границ «выхода» крестьян, а говорится о резком снижении срока беглых — теперь крестьянина могли вернуть прежнему хозяину в течение пяти лет. Однако рациональное зерно в данном пункте есть — для выхода из кризисной ситуации в хозяйстве и в экономике государству нужно было вести строгий фискальный учёт, провести перепись податного населения и предотвращать деградацию и запустение помещичьих хозяйств. Со времён Судебника Ивана IV помещик не только кормился за счёт надела, данного государством за службу, но и обязан был выставить определённое число новобранцев-крестьян «конно, людно и оружно». Таким образом, государство не только восполняло людские ресурсы, но и сохраняло функции земельного контроля и верховного арбитра между помещиком и крестьянином, предотвращая произвол и самоуправство. Эти меры не идут ни в какое сравнение с мерами Соборного уложения 1649  года, давшего в руки дворян огромные полицейские полномочия и узаконившего сыск крестьян бессрочным.

Попытка ограничения своеволия элиты: цели и результаты

Можно сказать, что правительство Федора Иоановича, и, в дальнейшем, Борис Годунов, стремились к недопущению роста самоуправства, неповиновения, а то и сепаратизма со стороны крупных вотчинников, жёстко встраивая их в структуру государственного управления.  Впервые с реальным произволом, переходящим в открытое неповиновение, и скрытым сепаратизмом против центральной власти  на местах представителей ветвей Рюриковичей и знатных боярских родов пришлось столкнуться Ивану IV. Выразителем тенденции централизма в юридическом смысле стал Судебник 1550 года, который следует рассматривать, как попытку окончательно преодолеть раздробленность и ввести единую унификацию В частности, усиливались полномочия земских губных старост, а наместники, волостели и все другие правители, назначаемые государем в города и волости, не могли судить без участия выборных от населения: дворского, старосты и лучших людей местной крестьянской общины. Однако тенденция внутреннего сопротивления родовой аристократии, не желавшей уничтожения старой удельной системы, не прекращалась, борьба за власть продолжалась, примером этому служат ситуативные союзы знатных родов вокруг семьи брата царя Ивана Грозного Андрея Старицкого и его сына с целью возвести их на престол. В отличие от стран Западной Европы, где у королей была возможность опираться на крупное купечество и слабое дворянство при усилении армии, Иван IV не имел в своём распоряжении таких средств принуждения. Положение равенства сил между монархом и оппозиционной аристократией было характерно для стран Восточной Европы того периода. Итогом были либо длительные вялотекущие кризисы (Польша и в дальнейшем Речь Посполитая), либо полное уничтожение страны соседями (судьба Великой Венгрии, которая после длительной внутренней борьбы, оказалась поглощена османами и Священной Римской империей). 

С этой точки зрения, получается, что институт опричнины стал тем чисто национальным фактором, который за короткое время укрепил ресурсы центральной власти и помог стране выстоять в геополитическом противостоянии с соседями. Одной из основных целей создания опричнины была попытка провести жёсткий передел земли путём создания государственного земельного фонда («опричных земель»), с целью усиления власти и влияния царя и центральных органов власти. Иван Грозный проводил политику выведения из удельных наследственных вотчин их владельцев и поселения их в отдалённых местах, где не было прежних удельных традиций и удобных для оппозиции условий; на место же выселенной знати он ставил служилое мелкопоместное дворянство различного вероисповедания. В течение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила половину государства и разорила все удельные гнёзда, разорвав связь «княжеских родов» с их удельными территориями. Можно сказать, что с помощью опричнины проходила «прополка» местных «элит» с целью выдвинуть на первые роли людей дела, а не происхождения. Это была первая попытка разрешить одно из главных противоречий московского государственного строя — раздробленность. Удельное землевладение знати основывалось на принципе: земля — основное богатство. При Иване IV произошёл именно структурный разгром прежних «высших людей», и впервые выдвинулись представители дворянства из захудалых боярских семей, образовав новый государев двор. Опричнина обнажила сильные социальные противоречия в московской жизни XVI века, к тому же боярская среда (нечто вроде недобитых Сталиным троцкистов) во имя отживших традиций начала готовить смуту. Как считается, Иван Грозный отменил опричнину то ли под влиянием неудач в Ливонской войне, то ли устыдившись кровавости опричников, однако восстановить свои прежние позиции родовая аристократия уже не могла ни политически (многих выкосили и уравняли с новыми выдвиженцами), ни экономически. С исторической точки зрения опричнина как явление способствовала кадровому обновлению и притоку ярких талантливых людей на государеву службу. 

Выдвижение Бориса Годунова

Как раз к людям из захудалых боярских родов и принадлежал Борис Годунов, сделавший быструю карьеру, благодаря своему уму и способности вникать в проблемы государственного управления, добиваясь результата на любой должности. Его противники как внутри страны, так и вовне, справедливо отмечали, что по своему  происхождению Борис к первым сановникам государства не относился. После того, как сестра Годунова стала женой Фёдора Иоановича, он получил титул думного боярина, в  нарушение московских традиций. Род Годуновых происходил из Костромы от боярина Дмитрия Зерно, служившего великому московскому князю Ивану Калите. В период правления Василия III семья обеднела и принадлежала к помещикам средней руки Вяземского уезда.

По другой версии, Борис происходил из рода казанских мурз, добровольно перешедших на службу к Василию III. На основании этого при его венчании на царство была составлена его генеалогия, где делалась попытка вывести его род от Чингизидов. В последнее время появляются публикации, из которых следует, что это правда, и Иван Грозный желал передать ему власть. Однако Романовы украли престол у прямых потомков Чингиз-хана. Эта версия не выдерживает критики, так как данная генеалогия была во многом искусственной с целью уравнять Бориса с правящими домами Европы и Востока. Земли Вязьмы по указу царя вошли в опричный фонд. Мы не знаем, благодаря какому событию, но в 1570-х годах Борис становится одним из видных опричников, и расположение к нему Ивана Васильевича проявилось в том, что он был дружкой на свадьбе царя с Марфой Собакиной. Позднее он укрепился ещё больше, женившись на дочери самого Малюты Скуратова Марии, которую скорее всего искренне любил. В дальнейшем его положение еще более упрочилось после женитьбы младшего сына Ивана — Фёдора на сестре Годунова — Ирине.

В литературе бытует точка зрения, что Борис был главным препятствием на пути развода Фёдора с Ириной по причине бездетности. На самом деле, Ирина была не только верной опорой Фёдору, но и одной из умнейших женщин своего времени. Сохранилась её переписка с английской королевой Елизаветой I Тюдор, которая называла Ирину «своей сестрой», переписывалась она и с греческими иерархами и сыграла одну из основных ролей в появлении патриаршества в России. Литературная версия о том, что Ирина, постригшись после смерти мужа в монахини, охладела к брату, пыталась его образумить не находит никакого фактического подтверждения.

Смерть царевича Ивана Ивановича, Годунов как соправитель государства    

Одним из мифов, запущенных с лёгкой руки Н.М. Карамзина, является история убийства Иваном Грозным своего старшего сына и наследника Ивана Ивановича, народного заступника и обличителя политики отца. По другой версии, которую также упомянул Карамзин, Иван Грозный осерчал на беременную жену Ивана Ивановича, посчитав её неподобающе одетой, в результате чего произошёл выкидыш. На шум прибежал Иван Иванович и состоялась ссора. В обеих версиях ссора и убийство произошли в присутствии  Бориса Годунова. Сам факт убийства Ивана посохом вызывает большие сомнения. Русские летописи того периода сообщают следующее. В Московском летописце за 7090 (1581) год написано: 

«…преставися царевич Иоанн Иоаннович». 

Пискарёвский летописец указывает более подробно: 

«… в 12 час нощи лета 7090 ноября в 17 день… преставление царевича Иоанна Иоанновича».

В Новгородской четвёртой летописи говорится: 

«Того же (7090) году преставися царевич Иоанн Иоаннович на утрени в Слободе». 

Морозовская летопись констатирует: 

«… не стало царевича Иоанна Иоанновича». 

Как видим, ни в одной из них нет ни слова про убийство отцом царевича Ивана Ивановича, а о ссоре по поводу дальнейшей стратегии ведения войны на западе сообщает только Псковская летопись, но указывает, что это слухи. Из иностранных источников настаивает на убийстве посохом лишь монах-иезуит А. Поссевино, недолюбливавший царя Ивана Васильевича и всячески стремившийся очернить его имя в Европе. Есть два перевода «Записок о Московии» английского посла Дж. Горсея. В одном переводе царевич занемог после ссоры с отцом, пытаясь заступиться за интересы ливонцев. По другой версии, он получил удар злополучным посохом, однако это является поздней вставкой на полях рукописи. Секретарь английского посольства, Д. Флетчер пишет, что ближний круг царевича был против политики Грозного, вот и ударил его отец острым посохом в голову. Удивительно долго прожил царевич Иван после удара острым посохом и потеряв много крови, целых 10 дней. Французский путешественник, Я. Маржарет пишет, что 

«есть слух о том, что он получил удар от отца, умер он не от этого, а во время паломничества, некоторое время спустя».

Голландец И. Масса, посетивший Россию уже при Годунове, также заинтересовался смертью царевича Ивана Ивановича и изложил две версии. Согласно первой, царевича убили «царедворцы, присланные отцом», а по другой — он умер от воспаления лёгких по пути на богомолье, при этом Масса не отдал предпочтение ни одной из версий.

В 60-е годы при вскрытии могилы царевича были найдены следы отравления ртутью. Череп царевича сохранился плохо, однако образцы его волос не были повреждены. Так же нанести удар посохом в висок Иван Грозный уже не мог физически из-за постоянных болей в позвоночнике, вызванных остеофитами. Если факт смерти царевича Ивана вызывает вопросы, то о том же, что свидетелем ссоры оказался Борис не упоминает никто кроме Карамзина, а оппоненты Годунова никогда не использовали этот случай как козырь в интригах против всесильного соправителя.

Позднее Борис был назначен царским указом ближайшим советником Фёдора Иоановича — младшего царского сына. После трагической смерти царевича Ивана именно Фёдор стал наследником трона. В помощь ему еще при жизни Ивана Грозного был сформирован совет из четырех человек:  Богдана Бельского, Никиты Романовича Юрьева (Романова),  Ивана Фёдоровича Мстиславского и Ивана Петровича Шуйского, однако роль непререкаемого лидера оставалась за Борисом. Этот тандем подтвердил свою дееспособность после воцарения Фёдора в 1584 году, и никакие интриги родовитой аристократии не сумели его разрушить. Приходилось принимать быстрые решения, так как судьба страны и её будущее фактически очутились в руках Бориса тотчас же по смерти Ивана IV. 

Русь находилась в нравственном и экономическом упадке. Борис явился в определённой степени умиротворителем русского общества, Многие современники Годунова, даже те, кто не проявлял к нему особой симпатии, отмечали в нём следующие качества: это был умный человек с приятной внешностью, хорошими манерами, способный находить консенсус с различными группами влияния. С самого начала государевой службы против него постоянно плелись интриги и заговоры, из которых он выходил победителем. В 1584 году был обвинён в измене и сослан Б. Бельский; в следующем году скончался Никита Юрьев, а престарелый князь Мстиславский был насильственно пострижен в монахи. Впоследствии подвергся опале и герой обороны Пскова И.П. Шуйский. Фактически, с 1585 года, 13 из 14 лет правления Фёдора Иоанновича — Россией правил Борис Годунов. При этом и Шуйские, и Романовы стремились объяснить это лишь его жаждой власти, хитростью и умением вовремя предать вчерашних друзей и сторонников. 

Однако можно объяснить это иначе: видимо Годунов был способен к долгосрочному планированию на годы вперёд, а вот его противники, даже объединившись, проявляли близорукость и были способны лишь плести интриги с целью защиты своего родовитого статуса. Также отмечалось, что это был человек железной воли, несмотря на то, что внешне он мог казаться довольно-таки мягким. Можно сказать, что стремление получить царский венец не было для него самоцелью, однако лучшей кандидатуры после смерти Фёдора не было, и это было закономерным продолжением его политической карьеры.

И снова об «Угличском деле»

Обстоятельства и версии убийства царевича Дмитрия уже затрагивались  в связи с выходом сериала «Годунов» (https://analitikishkola.ru/stati/boris-godunov-serial/), где авторами сценария представлена  вольная и необъективная трактовка данного события. Повторимся, что данное убийство, как оказалось, последнего прямого потомка Ивана Калиты, явилось событием, которое стало осевым не только в судьбе Бориса Годунова и членов его семьи, но и определяющим в жизни всей страны и русского общества начала XVII века. До сегодняшнего дня рассматриваются различные трактовки и версии о том, была ли смерть царевича случайностью, или же продуманной спецоперацией по устранению конкурента Бориса. Впервые попытку обвинения Бориса в смерти якобы наследника сделал историк Н.М. Карамзин. Опирался он в своей работе на так называемое «Угличское дело» — официальную грамоту о ходе следствия, допросе основных свидетелей, подписи и заверения членов специальной комиссии, сформированной Боярской думой.  В следственную комиссию вошли: именитый боярин и князь Василий Иванович Шуйский (глава следователей), окольничий Андрей Петрович Клешнин (родственник Бориса Годунова, дядька Фёдора Иоанновича), дьяк Елизар Данилович Вылузкин и митрополит Крутицкий и Сарский Геласий. В ходе расследования были допрошены до 150 человек — Нагие, свидетели, некоторые представители духовенства, дворовые и посадские люди, которые растерзали предполагаемых убийц. Уточним, что состав комиссии постарались сделать максимально нейтральным: в неё вошли явные противники Годунова, в частности, Василий Шуйский. 

Официальная версия выглядит следующим образом: играя в тычку с детьми дворянскими, царевич в припадке эпилепсии напоролся на ножик и умер от ран, что было засвидетельствовано его кормилицей Василисой Волоховой, которую сразу начали избивать поленом подоспевшие на крик Нагие. Кормилица момента убийства не видела, поэтому всю вину свалили на семью дьяка Михаила Битяговского, его сына и на ряд родственников, которых обезумевшая толпа горожан растерзала. При этом, Нагие активно подстрекали толпу к расправе над дьяком и были заинтересованы в его гибели, так как последний был представлен для надзора за ними из Москвы, определял им размер денежного содержания и постоянно отсылал доклады о положении дел лично Борису. Было известно, что отношения между дьяком и семьёй Нагих были напряжёнными с самого начала, а затем стали открыто враждебными. Карамзин представил Битяговского главным убийцей Дмитрия, выдумав историю о том, что во время игры Михаил Битяговский позвал его, чтобы лучше рассмотреть аметистовое ожерелье мальчика, а его сын Андрей в это время нанес удар ножом в шею. Откуда придворный историограф, который прочёл документ Угличского дела, взял подобные факты не ясно, скорее это напоминает остросюжетный роман. Тем не менее эта версия долгое время оставалась популярной. Также в качестве подтверждения версии об интриге Бориса, приводятся отсутствие показаний царицы Марии Нагой и позднейшее изменение показаний участника процесса князя Василия  Шуйского. 

На самом деле, на Руси того периода царицы, как члены царской семьи, были полностью неподсудны. Царица могла дать краткие показания, если пожелает, или исповедоваться митрополиту, что и было записано в «Деле». Потому царица Мария, для которой было важно представить роль семьи Нагих в выгодном ей свете, почти не дала показаний. Василий Шуйский менял версию событий дважды: первый раз в пользу Лжедмитрия, а второй раз после того, как сам стал царём и скорее не ради правды, а для личной политической выгоды. 

В тот период в таких чрезвычайных случаях значение имело не мнение одного участника, а так называемое «целование креста на миру», то есть — коллективная версия и мнение всех участников следствия. В общем же «Приговоре» нет упоминания о вине Бориса, соответветственно, с точки зрения норм того периода мнение Василия Шуйского ничтожно. Следует учесть, что царица Мария считалась незаконной женой, и шансы её сына занять престол были невелики.

Ряд исследователей периода Смуты, основываясь на основании данных следствия, высказывают следующую версию убийства: царевич Дмитрий с рождения страдал нервными расстройствами (которые тогда именовали «падучей»), а не эпилепсией, и по мере взросления, припадки становились всё более частыми. Василиса Волохова в показаниях заметила, что царевич кусал до крови ей и окольничим руки, бросался на мать с острыми предметами, а иностранцы описывают то, как однажды зимой царевич приказал слепить ему снеговиков, которым он рубил головы, воображая, что они бояре. В такой ситуации шансы семьи Нагих усилить своё влияние, даже в случае бездетности Фёдора, были ничтожно малы, так как психическое здоровье царевича оставляло желать лучшего и могло служить помехой его восхождению на престол. 

Возможно, именно Нагими был разработан план убийства Дмитрия и с целью обвинения в случившемся Битяговского и Бориса Годунова для сохранении остатков своего влияния. В пользу этой версии говорит тот факт, что Мария Нагая отпустила сына, хотя игра в тычку  была для него заведомо опасной, в момент убийства кормилицы не было рядом. Затем царица, узнав о смерти царевича, не побежала осматривать тело сына. Далее Битяговского убить удалось, но, возможно, дальше план был нарушен из-за волнений в Угличе и прямого вмешательства в расследование Боярской думой. По итогам следствия семейству Нагих удалось избежать наказания за недосмотр за царевичем. 

Как показало дальнейшее развитие событий, противники Бориса не гнушались ничем в попытках уничтожить влияние Годуновых, используя дело об «убиенном Димитрии». 

Царица Мария оказалась одной из ключевых фигур оппозиции Борису, так как по прошествии времени прилюдно «узнала» своего сына в лице Григория Отрепьева. Противники Годунова предпочли ещё долгое время муссировать слухи о спасении-воскресении царевича ради продолжения борьбы за власть.

Годунов и попытка модернизации Российского государства: достижения и просчёты

Вступив на престол, Борис Годунов стремился ликвидировать хозяйственное оскудение страны и тогда еще незначительное военно-техническое отставание государства после Ливонской войны. Известно, что он хотел заимствовать часть западных инноваций для пользы Российского государства, для этого приглашал европейских инженеров и оружейников. Он стал первым русским царём, который отправил детей бояр в количестве 10 человек учиться за границу. Важно отметить, что ни один из них не вернулся, в чём лишний раз отразилось не декларативное, а реальное отношение «элиты» к своему народу и государству. Летописи сохранили даже имена детей боярских, которые отправились в Лондон:  

«Микифор Олферьев, сын Григорьев, да Сафон Михайлов, сын Кожухов, да Казарин Давыдов, да Фетка Костомаров». 

О том, насколько велик был престиж России и лично царя Бориса, говорит следующий факт. Собиратель придворных сплетен Джон Чемберлен писал: 

«Русским дворянам, прибывшим из Московии, её величество предложила на выбор разные колледжи Винчестера, Итона, Кембриджа и Оксфорда». 

Кстати, один из русских студентов сделал головокружительную карьеру: 

«Фетка Костомаров служит в Ирлянской земле от короля аглицкого секретарём». 

То есть исполняет роль чрезвычайного и полномочного представителя короля в Ирландии, одной из самых богатых провинций.

Годунов был неравнодушен к различного рода инновациям. Ему приписывают намерение открыть в Москве университет и школу толмачей. При нём в Кремле был сооружён водопровод, по которому вода поднималась мощными насосами из Москвы-реки по подземелью на Конюшенный двор. Он же стал инициатором строительства многих крепостных сооружений для защиты от Польши и Литвы, среди которых «ожерелье Земли русской» — Смоленская крепостная стена. До середины XVII века смоленская крепость оставалась одной из лучших крепостей России, взять которую без длительной  осады не могла ни одна армия того времени

При нём развернулось небывалое строительство городов, крепостных сооружений. С размахом осуществлялось церковное и городское строительство. По инициативе Годунова началось строительство крепостей в Диком поле — степной окраине Руси. В 1585 году была построена крепость Воронеж, в 1586 году — Ливны. Для обеспечения безопасности водного пути до Астрахани строились города на Волге — Самара (1586), Царицын (1589), Саратов (1590). В 1592 году был восстановлен город Елец. На Донце в 1596 году был построен город Белгород, южнее в 1600 году были выстроены Царёв-Борисов, Саратов. Поощрялось укрепление торговой безопасности Волжского пути. Началось заселение и освоение опустевших во время так называемого ига земель к югу от Рязани (территория нынешней Липецкой области). 

В Сибири в 1604 году был заложен город Томск. Строились и новые крепостные укрепления. В 1584 — 1591 годах были возведены стены Белого города протяжённостью 9 км (они опоясали район, заключённый внутри современного Бульварного кольца города Москвы). Стены и 29 башен Белого города были сложены из известняка, обложены кирпичом и оштукатурены. В 1592 году на месте современного Садового кольца была построена ещё одна линия укреплений, деревянно-земляная, прозванная за быстроту постройки «Скородомом». Правильность этих мер была подтверждена уже вскоре в новой войне с Крымским ханством. Летом 1591 года крымский хан Казы-Гирей с полуторатысячным войском подошёл к Москве, однако, оказавшись у стен новой мощной крепости и под прицелом многочисленных пушек, штурмовать её не решился.

Помимо неоспоримых достижений, были и промахи. Основная проблема внутренней политики Годунова заключалась в том, что, по словам В.О. Ключевского, государь, должен был действовать посредством аристократической администрации  (похожая картина и в наше время), а народ и, правда, безмолствовал, часто исполняя роль «хвороста» во внутриклановых спорах, не осознавая истинных целей клановых лидеров. Таким образом, государственное единство к этому времени, вследствие реформ Грозного оказалось формально в руках царя, а на деле его невозможно было в полной мере реализовать из-за удельных амбиций бояр-аристократов (современные национальные «элиты» — местечковые «цари»). Хотя «политическая теория» государственного единства уже была готова. Но она требовала и теории идеологической, а Русская цивилизация в тот период еще недостаточно примирила греческое православие и национальную самобытность, что можно проследить по основным документам «об устроении» ещё периода Ивана Грозного, в частности Домострое и решениях «Стоглавого собора». Именно при Годунове Москва, после учреждения института патриаршества, стала Третьим Римом. В Уложенной грамоте 1589 года официально декларировалась концепция Москвы как Третьего Рима (вторым Римом считался Константинополь).

«Понеже убо ветхий Рим падеся аполинариевою ересью, вторый же Рим иже есть Констянтинополь агарянскими внуцы от безбожных турок обладаем, твое же, о, благочестивый царю, великое российское царствие третий Рим благочестием всех превзыде и вся благочестивая царствия в твое воедино собрася, ты един под небесем хрестьянский царь имянуешися во всей вселенной, во всех хрестьянех».

С этого времени русская церковь стала независимой — внешне как бы «своей». Власть, после небольшого сопротивления Константинополя, получила «русскую», внешне независимую веру, предназначенную внести то самое идеологическое единство в государство.

Ключом к пониманию истоков этих событий может послужить сама история рождения формулы: «Москва — третий Рим». Через неё приоткрывается и ответ на вопрос о причинах превращения Московского удела в национальное Великорусское государство в XV — XVI веках, поскольку становится более понятной идеологическая сторона ускорения этого процесса. Переломный момент в нём — Куликовская битва. Подготовка к ней и её результаты помогли русскому народу осознать своё единство, общность. Для тех же, кто после падения Константинополя искал преемника на место главной движущей силы библейской концепции в её экспансии на Восток, стало очевидным, что на севере сформировалась общность, которая стала смотреть на себя, как на Богом избранный народ — некий «новый Израиль», которому при определённых обстоятельствах можно будет «объяснить» «его» будущую миссию — занять место отживающей, теснимой турками Византии. В то время, когда турки уничтожали, пленили все патриархаты Востока, Москва сбрасывала с себя ордынское иго и объединяла Русь в сильное государство. Ниже мы рассмотрим как это было реализовано

Известно, что именно псковский монах Филофей (вероятней всего, принадлежавший к знахарским кланам) первым высказал ясно мысль о всемирном значении Москвы и её царства в послании к великому князю Василию III:

«Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий (Москва) стоит, а четвёртому не быти».

Эта пышная литературно-политическая фикция в XVI веке овладела умами московских «патриотов», стала предметом национального верования и формировала «элите» высокие, мировые задачи их национального существования. Как идеал, она стала руководить московской политикой и привела московскую власть к решимости сделать Московское княжество «царством» через официальное присвоение московскому князю титула «цезаря» — «царя». Позднее, с подачи именно Бориса Годунова, московский митрополит получил высший церковный титул патриарха, и таким образом московская церковь стала на ту же высоту, как и старейшие восточные церкви. Рядом с московским князем не стало на Руси таких представителей власти, которые стояли бы выше московского князя. Наша государственная и общественная жизнь медленно, но бесповоротно вступала на тот путь, который и приведёт её позднее к реформам Петра I. Также есть версия, что затевая перестройку в Кремле, Годунов хотел либо создать подобие Иерусалима — то, за что позже возьмётся патриарх Никон, или же сделать Москву достойным центром православия. Вместе с тем ещё сохранялась веротерпимость и по отношению к мусульманским народам не было ограничений, в противовес этому Романовы обязали лидеров знатных татарских родов принять православие, чтобы остаться в новой «элите», пример — род Юсуповых. Неправославным, либо же людям имеющим отличную от официальной, то есть греческую точку зрения или конфессиональную принадлежность, путь во власть был закрыт навсегда.

Крах курса Годунова, переход Смуты в активную фазу

Годунов пытался и дальше подавлять боярское своеволие созданием жёсткой государственно-бюрократической системы, чтобы и дальше пресекать боярский сепаратизм. Однако, он потерпел неудачу, бояре были не готовы склониться перед ним и признать поражение, а бюрократический аппарат принуждения оказался слаб. 

Ответом на это стал скрытый союз боярских родов с польской шляхтой, предполагавший сохранение своих позиций и получение помощи за подстрекательство населения к волнению путём вбрасывания слухов, порочащих доброе имя Бориса (тут в технологии «оранжевой революции» мало что изменилось с тех пор). Польский король Сигизмунд III и его окружение, в первую очередь гетман Замойский, использовали корыстные интересы московской аристократии в своих планах расширения на восток. Основания на успех у них были в результате Люблинской Унии 1569 года более слабая Польша просто поглотила в себя более крупное и богатое Великое княжество Литовское. 

Следующей оставшейся целью могла стать Москва. В качестве «идеологического тарана» Польшей был перенесён в Россию сценарий самозванства. Историк А.Пыжиков отмечает, что на самом деле «самозванство» не было чисто русским явлением, до России поляки успешно обкатывали данный сценарий в Молдавии и Валахии по принципу: нам все равно кого выберет местная пятая колонна», а выиграем мы. Этот же сценарий был использован совместно с близорукой московской аристократией, которая оказалась очень покладистой для поляков, и, как оказалась, была готова пойти на что угодно ради сохранения своего статуса, даже полное уничтожение страны. Оказалась, что и народная любовь — приходящая, а в период смут и неурядиц «народ безмолвствует» и часто имеет короткую память… 

Антигодуновской пропаганде «помог» так называемый «Великий голод», породивший массовые смерти, разорения, повсеместное запустение, бунты и массовое неповиновение. Вместо того, чтобы сплотиться вокруг семьи Годуновых ради сохранения страны, «элита» увидела в этом исторический шанс сбросить ненавистного Бориса и «погулять всласть». Народу объяснялось, что это Божья кара за узурпацию власти Борисом, но всё можно изменить, вернув власть законному наследнику Дмитрию. 

В 1600 году московское боярство организовывает появление самозванца — Лжедмитрия I. Все Романовы в это время находятся в ссылке. Лжедмитрием I московское правительство объявило боярского сына Гришку Отрепьева в 1605 году. 20 июня 1605 года Лжедмитрий I въехал в Москву, убив сына Бориса Годунова — Юрия, который пытался сопротивляться. Уже 24 июня поставлен новый патриарх, грек Игнатий. Тут же, что весьма интересная деталь, возвращены из ссылки Романовы. 

Лжедмитрий I сослужил роль устранения Годуновых на пути к престолу Шуйских и Романовых. Он же подписал по сути неравноправные договора с Речью Посполитой, которые ставили Россию в подчинённое положение, что не соответствовало планам русской аристократии править единолично.

17 мая 1606 года Лжедмитрий I объявлен самозванцем и убит во время переворота. Силами бояр (троцкистов того времени), но не народа, царём избран — Шуйский. Народного признания он так и не получил. Началась смута в умах, перешедшая в смуту реальную, которая и смела Шуйского, как и ранее Лжедмитрия I. Но во время Шуйского смута носила уже не дворцово-аристократический характер. Олигархи во главе с Шуйским очутились лицом к лицу с народной массой. До этого они не раз для своих целей поднимали эту массу; но теперь, эта масса начала действовать, как стихийная сила, преследуя какие-то свои цели. В тот момент, когда олигархи думали почивать на лаврах в роли властителей Русской земли, эта Русская земля начала против них подыматься. 

Шуйский, борясь против Лжедмитрия II, втянулся в войну с Польшей в 1609 году. 4 февраля 1610 года заключён договор между польским королем и Москвой об избрании царём польского королевича Владислава. 27 августа 1610 года страх перед самозванцем Лжедмитрием II и польской военной силой заставил московские власти, а за ними и население склониться на избрание себе в цари поляка («элита» добровольно сдавала Москву  власти интервентов).

С момента убийства Лжедмитрия II Смута приобретает характер национальной борьбы, в которой русские стремятся освободиться от польского гнёта, ими же в значительной степени и допущенного. Во главе движения против поляков стал «начальный человек Московского государства» — православный патриарх Гермоген. 

В январе 1611 года Прокопий Ляпунов собрал войска и двинулся на Москву. Бояре и поляки оценивали движение как беззаконный мятеж; а кто-то оценивал события как освободительный процесс и начало восстановления порядка и справедливости на своей земле. В марте 1611 года одновременно с подходом к Москве земских дружин там началось народное восстание. На помощь москвичам подоспели передовые отряды Д.Пожарского. Поляки подожгли Москву, она сгорела почти вся.

Во второй половине 1611 года, со взятием польским королём Сигизмундом Смоленска, а шведами Новгорода, и с усилением самозванщины (Сидорка — «Лжедмитрий III») во Пскове, вся западная часть Московского государства попала в руки его врагов, и дальнейшее существование единой страны становилось всё более призрачно, эфемерно. Сама же Москва оставалась во власти врагов, а ополчение, собранное для её освобождения, распалось, побеждённое не столько врагами, сколь внутренней рознью.

Правда, русские не считали себя побеждёнными, а своё дело потерянным. В восточной части государства под влиянием известий о повсеместных неудачах и общих страданиях снова усилилось движение. Из города в город сообщали известия о событиях, пересылали грамоты, полученные из Москвы или из других мест. В этих посланиях заключались целые политические программы. Весь север и северо-восток Руси находились тогда в состоянии какого-то духовного напряжения и просветления, какое является в массах в моменты великих исторических кризисов. С необыкновенной ясностью и простотой во всех грамотах сказывается одна мысль, долго не дававшаяся земщине, а теперь ставшая достоянием всех и каждого: ЗА ВЕРУ, РОДИНУ и ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПОРЯДОК необходимо бороться всем и бороться не только с внешними врагами, но и со всеми теми, кто не осознаёт этой необходимости.

Патриарх Гермоген понимая, что иноземный, и тем более польский, царь не усидит в Москве, благословил народ на восстание (поучаствовал таким образом в его организации и раскачке людей) против поляков (тогда именно они были символом противной тогдашнему православию веры католической). 

Лишённые доверия народа и власти в стране, бояре всё ещё намеревались руководить под пятой польского короля, не чувствуя, что около них растёт новая власть, сильнее той, которая сформировалась в первой рати под Москвой. Ополчение Минина и Пожарского в марте 1612 года выступило из Нижнего Новгорода. 22 октября 1612 года был взят Китай-город, а затем и Кремль.

После этой победы над католиками, нужно было избрать другого, «своего» царя, чтобы его имя могло бы быть знаменем нового порядка. И главное, это знамя нужно было водрузить как можно скорее, пока земщина была сильнее поляков и казачества. 11 июля 1613 года Михаил Фёдорович Романов венчался на царство.

Смута на Руси явилась испытанием, из которого наша государственность, боровшаяся в XVI веке с родовыми кланами, выходит победителем. Таким образом, Русь, утвердилась с началом династии Романовых как библейское государство (вплоть до последней смуты, начавшейся спустя 300 с небольшим лет) с концептуальным двоевластием: неосознанная, растворённая в самом народе, власть народной справедливой концепции (неземной «сокрытый град Китеж») и власть библейской концепции в обёртке православия на государственном уровне.

Символическим выражением этого двоевластия и по сегодняшний день, является двуглавый орёл.

Император Николай II на смотре войск, желая проверить «политподготовку личного состава» задал простому русскому солдату вопрос: 

— Что есть двуглавый орёл?

— Урод, Ваше Величество!

Резюмируя, можно сказать, что за короткое правление Борис  Годунов пытался осуществить реформ и преобразований больше, чем за весь XVI век. Судя по всему, желая взять лучшее из стран Западной Европы, он учитывал самобытность Русского государства. Стабилизация страны, поэтапные реформы и попытка выстроить консенсус «элит» могли бы создать задел для мирного развития в будущем. Однако отсутствие жёсткого аппарата подчинения после ликвидации опричнины, постоянно возникавшая скрытая аристократическая оппозиция, которая не желала видеть в Борисе равного, и отсутствие консенсуса в обществе нивелировали все достигнутые успехи

II.  Взаимоотношения Российского государства при Годунове с цивилизациями Запада и Востока

Рассуждая о внешнеполитическом курсе Бориса Годунова, следует заметить, что во многом он пытался решить те задачи, которые не удалось решить  Ивану IV. А именно, закрепить за Россией, если не всю Ливонию, то хотя бы часть Балтийского побережья.

Важнейшим событием в отношениях Российского государства и странами Запада стала затяжная и изнурительная Ливонская война. Ливонский орден, формально созданный для продвижения позиций католицизма в Прибалтике среди языческих племён, на деле стал всё больше претендовать на региональное лидерство, пытаясь подмять под себя сопредельные страны. Рыцари-монахи игнорировали правило «не лезь со своим уставом в чужой монастырь». Результатом этого стал полный разгром Ордена войсками Польши, Литвы и западнорусских княжеств в Грюнвальдской битве в 1410 году, после чего ливонцы утратили возможность для экспансии и перешли к обороне. 

В XVI веке Ливонское государство выглядело архаичным и неспособным решить накопившиеся внутренние проблемы. Понимая это, ливонские магистры активно заключали договоры с соседями, и таким образом, помимо России «душеприказчиками» Ордена стали Литва, Дания, а позднее —  Польша и Швеция. 

Действуя на опережение, не дожидаясь распада ордена, Иван IV ударил первым, и в январе 1558 года русские войска вступили на территорию Ордена. Вначале русским сопутствовал успех в Эстляндии и Лантгалии, так как Орден был слаб, вследствие внутренней вражды. Однако в дело вмешалась Литва, которая имела права в соответствии с Виленскими грамотами, заключенными с Орденом, и заявила о правах на его земли. Это послужило причиной начала войны Российского государства с целой коалицией держав-соседей. 

«Элита» страны была недовольна таким ходом событий, надеясь после успешного покорения Казанского и Астраханского ханств, как минимум на захват Крымского ханства и как максимум — на прямое военное противостояние с Османской империей. 

Отношение к такому развитию событий недвусмысленно высказал сам царь в беседе с папским легатом А.Поссевино. Тот обосновывал законность притязаний России на земли бывшей Византии, выражал поддержку такого варианта со стороны Ватикана, но царь парировал: 

«Если мне суждено обладать им /Константинополем/, то пусть Бог его мне и отдаст».

Аристократия сочла это ущемлением собственных интересов и открыто саботировала военные действия в Ливонии. Подтверждение этому можно найти в переписке Ивана Грозного и Курбского, где последний упрекнул царя в самодурстве и, по сути, признал нежелание своего окружения воевать на западе. К нежеланию участия в войне аристократии добавилось неумение стрелецкого войска совершать быстрые переходы, организовывать мощную оборону и брать хорошо укреплённые крупные города-крепости. Даже создание опричнины, которая была нужна для чрезвычайной ситуации с целью закрепить успехи побед в Прибалтике, не спасало ситуацию. Более того, России пришлось воевать на два фронта, нейтрализуя Литву и Крымское ханство.  Здесь заметим, что Великое княжество Литовское, официальным языком которого являлся западнорусский, долго лавировало между Москвой и Краковом, и в период Ливонской войны князь литовский и король Польши Сигизмунд I Старый объединил оба престола Люблинской унией. 

Результатом этого стало появление нового центра силы в Восточной Европе — Речи Посполитой, ставшей антиподом России и альтернативным центром силы. Нельзя сказать, что даже здесь у России не было шанса изменить ситуацию. Известно,  что после смерти Сигизмунда и временного «бескоролевья» сейм дважды предлагал корону младшему сыну Ивана Грозного Фёдору Иоановичу, так как польский престол мог быть занят кандидатом, не имевшим прав на наследование власти у себя на родине. Следующее предложение касалось самого Ивана Грозного в обмен на мир и невмешательства во внутренние дела Речи Посполитой.  

Данная комбинация не была реализована ввиду нежелания Ивана Грозного идти на уступки сейму (быть пешкой в игре шляхты царь не желал) и неприятия католицизма. В свою очередь поляки не могли согласиться с планами царя по передаче России в вечное владение Киевщины. Также Иван Васильевич  допускал возможность отдельного статуса для литовских земель и их отделения с переходом под руку Москвы в случае своего низложения сеймом в Варшаве. Переговоры зашли в тупик. Положение изменило неожиданное избрание королём трансильванского воеводы Стефана Батория, оказавшегося талантливым полководцем  которому удалось поставить русские армии в Литве и Ливонии на грань катастрофы.

 Ещё одним событием, изменившим ситуацию в регионе, стала окончательная ликвидация планов по восстановлению Великой Дании, включавшей в себя помимо Дании по Кальмарской унии ещё Швецию и Норвегию. Швеция окончательно вышла из унии, и предводителю восстания Густаву Вазе удалось основать свою династию. Стало очевидным, что Дания не способна противостоять Швеции, и Стокгольм при сыновьях Ваза возобновит балтийскую экспансию, прерванную в XIV веке. В итоге, русские войска были вытеснены шведами из Ливонии и Эстляндии, а польско-литовскими войсками — из Лифляндии и территории нынешней Беларуси. Это было закреплено в Ям-Запольском мире с Речью Посполитой и Плюсском перемирии со шведами. 

Дипломатия Бориса Годунова, по принципу «худой мир лучше доброй войны»

Многие историки склонны оценивать итоги Ливонской войны, как полный проигрыш Ивана Васильевича как полководца и дипломата, что верно лишь отчасти. Действительно, Россия не получила территориальных приращений на западе, надорвалась экономически, была вынуждена противостоять коалиции, но, вместе с тем, и её противники не сумели продвинуться вглубь русской территории, по сути, война завершилась закреплением положения «статус-кво». Вместо старых центров силы и их ослаблением (Литва, Ганза, Дания), на смену пришли новые (Речь Посполитая и Швеция). 

После объединения с Вильно Варшава уходила от политики толерантности к жёсткой защите интересов католицизма, продвижению в Восточной Европе интересов  Святого Престола, как ранее Испания периода Реконкисты. 

Швеция, получившая значительную часть Балтийского побережья, не собиралась останавливаться на достигнутом. 

Иван IV, видимо, понимал все эти угрозы  для России и нашёл им мощный противовес.  Против Польши — по договору с австрийским императором Максимилианом II Габсбургом, оба монарха могли расчленить её территорию в случае бескоролевья. 

Против шведов — была усилена помощь Дании, параллельно была сделана ставка и на Англию, как на орбитра и союзника.  Англия, впрочем, предпочла в дальнейшем уклониться от этой роли.  Подтверждением этому стал отказ от предложения женитьбы Ивана Грозного на Марии Гастингс, близкой к Тюдорам, причём здесь парламент сослался на королеву, а Елизавета I — на несогласие сословий. Таким образом, основной задачей внешней политики последних лет Ивана IV было накопление сил для будущей войны на Западе.

Судя по всему, для Ивана Васильевича было очевидно, что в будущем Польша и Швеция «перегрызутся» за обладание всей Ливонией и ослабят натиск на Россию.

Эту линию, только более мягко, осторожно и стал продолжать Борис Годунов. Можно сказать, что его главной целью было не допустить создания изоляции России. С более опасной Польшей был подтверждён Ям-Запольский мир, при этом Борис дважды зондировал почву для избрания Фёдора после внезапной смерти Стефана Батория, причём теперь допускалось обещание временной, личной унии. Избрание на польский престол Сигизмунда III, который по отцу наследовал и шведскую корону, едва не воплотило худший для России сценарий.

Для скорейшей нейтрализации Польши, были активированы переговоры с австрийским императором и одним из самых влиятельных государей того периода Рудольфом II. Интересно, что при венчании на царство Годунову была преподнесена роскошно декорированная корона, созданная австрийскими мастерами, позже бесследно исчезнувшая. По описаниям, она была похожа на короны императора Священной Римской империи. Это может служить подтверждением многовекторности дипломатии Годунова, а не односторонней прогреческой линии, наличия у Бориса возможности для манёвра. 

Сложнее дело обстояло со Швецией. Желая добиться заключения мира на более выгодных условиях, Годуновым был инициирован военный поход от имени царя Фёдора для взятия Дерпта и Нарвы. Хотя оба города взяты не были, русские войска деблокировали устье Невы, и по Тявзинскому миру были возвращены города Ям, Копорье и стратегически важная крепость Орешек, что более чем устраивало Россию.  

Швецию Годунов также пытался ограничить новым союзом с Данией, подтверждением чего служит попытка женитьбы дочери Годунова Ксении на брате датского короля Магнусе и обещанием поддержки права датского монарха на титул короля Швеции. Также было увеличено денежное содержание незаконнорожденному сыну короля Швеции Эрика XIV Густаву Эрикссону (также известен как Густав Кашинский), осевшему в России и ставшему почётным воеводой. Однако сам Сигизмунд III не дал состояться антирусской коалиции, так как не желал идти на компромисс в вопросах веры и проявил неуступчивость в отношении шведского дворянства. В итоге, сословный риксддаг (в тот период сословный предпарламент Швеции) вначале признал за его дядей титул «регента государства», а затем низложил Сигизмунда и короновал дядю под именем Карла IX. Правительство Годунова одним из первых признало за Карлом IX королевский титул, и отношения между странами стали более дружественными.

Теперь в изоляции оказывалась Польша. Варшава не спешила признавать царского титула Бориса Годунова, в то же время окружение Сигизмунда осознало, что просто так, в открытую Бориса не свергнуть и стало всё более активно заигрывать с «пятой колонной» внутри страны, готовя Смуту. 

Стабильно развивались и русско-английские дипломатические и торговые связи. В результате политики, проводимой Годуновым, удалось не только нейтрализовать угрозу изоляции страны на западе, но и закрепить систему долговременных оборонных союзов.

«Дела восточные»: Османская империя, Крымское ханство и Персия

Интересно складывались русско-османские отношения. Существует мнение о недоверии османов к Москве после женитьбы Ивана III на Зое Палеолог. Однако нет никаких подтверждений этому факту, в донесениях дивана (высшего органа исполнительной, законодательной или законосовещательной власти Османской империи; состоял из Великого везиря, «малых везирей», религиозного главы всех мусульман-суннитов империи-Шейха-уль-ислама и Верховного аги янычар) содержится описание этого события, но нет никакой тревоги по этому поводу. Хотя османы внимательно следили за всеми Палеологами и их участием в европейской политике. 

Видимо, османы отдавали себе отчёт в том, что Русское государство тогда не позволит втянуть себя в любую анти-османскую коалицию. Хотя османы и не спешили признавать царского титула Ивана IV и испытали шок от взятия русскими войсками Казанского и Астраханского ханств, населённых суннитами, торговля и титулование правителей активно продолжались. 

Надо учесть, что после смерти султана Сулеймана I Каннуни, его более слабые преемники не имели чёткой, системной позиции во внутренней и внешней политике, уже не имели реального опыта управления до восшествия на престол, часто ввязывались в затратные и непонятные авантюры. К таковым можно отнести поход по решению султана Селима II к Волге. Цели этого похода не ясны и могли привести к прямому конфликту между странами. Было заявлено, что нужно попытаться деблокировать Астрахань и выйти к Волге, а затем прорыть канал между Волгой и Доном. Выяснилось по прибытии, что гладко было проводить расчёты на бумаге, а прорыть полноценный канал невозможно даже втрое большими силам из-за перепада существующих высот. В итоге, страдающей от болезней и жажды армии пришлось спешно эвакуироваться.

Также показателен эпизод поимки и дальнейшего исчезновения при невыясненных обстоятельствах посланника Годунова к константинопольскому патриарху некоего дворянина Данилы Исляньева. Однако ни Борис Годунов, ни султан Мехмед III не стали драматизировать данный инцидент. В дальнейшем отношения двух государств можно считать ровными, так как претензий России на «византийское наследство» османы по-прежнему не опасались. Более того, западные хронисты и путешественники, посещавшие в тот период Московию, в частности, И. Герберштейн, в своих записях и гравюрах фиксируют сходство во внешнем облике (например, ношение мужчинами кафтанов, высоких шапок в обоих государствах, что отличалось от европейской культуры одежды), а также в управлении, налогообложении, военной системе между двумя странами.

В обеих странах государство являлось верховным собственником земли и ресурсов, было верховным судебным арбитром в спорах помещика или тимариота с крестьянами или райятами, земля передавалась не по наследственному принципу а за службу, имели сильный бюрократический аппарат; была сходная поземельная организация единой армии с обязательным реестром,  кормлением и обмундированием на местах, были способны перемещать и управлять большими массами войск, а европейские армии только начинали приходить к единообразию. Обе страны уже тогда стали полиэтничными и многоконфессиональными региональными державами многих культур, такого феномена Западная Европа ещё не знала.

 Тогда тезис об их схожести звучал скорее как комплимент, так как Европа, даже объединившись, с трудом противостояла военной и административной мощи Османской империи, а торговые обороты внутри империи превосходили многие западные страны. Даже крестьяне чувствовали себя более защищёнными, У обоих стран были точки соприкосновения с возможностью обоюдовыгодного мира в будущем.

Можно возразить, что Крымское ханство было вассалом османов и активизировалось, когда это было необходимо Стамбулу. Такое мнение верно лишь отчасти. Крымские ханы зачастую не признавали своей вассальной зависимости, стремились проводить самостоятельную политику, которая далеко не всегда совпадала с долгосрочными интересами Порты. Мнение султанского дивана ханы предпочитали игнорировать, так как сами происходили от Чингизидов, а следовательно, обладали большим влиянием нежели Османы. 

В конце XVI — начале XVII веков Бахчисарай и вовсе начал выходить из под контроля. После почти полного разгрома Дивлет-Гирея в битве при Молодях 1572 года османские султаны стремились не вмешиваться напрямую в отношения Москвы и Крымского ханства. 

В итоге, после провала очередного набега на Москву в 1591 году  хан Казы-Гирей остался без поддержки. И если для крымских ханов русские земли были важны, как источник получения рабов, богатств и добычи, как средство поддержания полукочевого уклада, то для турецких султанов Москва не входила в число главных противников, скорее, с ней допускалось мирное сосуществование. 

Окончательно русско-турецкие отношения изменятся в сторону враждебных лишь в середине XVII века, когда османы попытаются овладеть юго-восточными украинскими землями, а Москва заявит о себе, как о центре православия и станет принимать участие в антитурецких коалициях.

 Россия при Годунове активно развивала связи и с другим крупным центром исламского мира — шиитской Персией. Интересен тот факт, что правление Бориса совпало с правлением одного из главных реформаторов и великих правителей Ирана — шахом Аббасом I Сефеви. При нём политико-религиозная идеология шиизма, а также культура Ирана достигли новых высот. Надо сказать, что приходу династии Сефевидов предшествовал крах попыток Ирана достичь успеха в овладении мусульманскими святынями и Египтом, этот путь ему навсегда закрыли османы. Более того, ряд поражений и затяжных войн с османами  поставили само существование этой страны под угрозу. 

Заметим, что специфическая роль в создании новой Персии принадлежала  одному из лидеров суфийского братства Исмаилу Сефеви, который выработал новую государственную идеологию на основе идей и догматов шиизма. За короткое время Исмаил сумел собрать ключевые персидские земли и сделать шиизм консолидирующей идеей. Объявив страну центром чистой веры, в отличие от суннитского окружения, он провозгласил, что до времени прихода Махди на нём и его потомках лежит задача создания праведного государства, стать светочем в мире тьмы, приблизиться к Божественному закону и установить небесную справедливость на земле. Дефакто Иран стал теократическим государством и дал шиизму второе дыхание. 

Так сложилось, что именно в период сорокалетнего правления Аббаса порядки династии Сефевидов были восстановлены после новой смуты и вновь переосмыслены. Иран переживал племенной сепаратизм, смуту, потерпел ряд чувствительных поражений от османской армии. В этой ситуации честолюбивый юный шах шах жёстко расправлялся с внутренними мятежами и вождями непокорных племён, создал новое войско гулемов по образцу янычар, с нуля выстроил новую столицу Исфахан, зримо воплощавшую принципы и понятия шиизма и морали Сефевидов, вновь подчинил Закавказье, изгнал турок из Багдада, стал авторитетным политиком, покровительствовал наукам и искусствам.

Вместе с тем, по сохранившимся свидетельствам он был правителем жестоким и своевольным. Интересно, что идея чистого государства истинного ислама близка к идее «Москва-третий Рим»: в обоих государствах был высок тюркский элемент (сами Сефевиды пытались сделать тюрке вторым языком литературы и деловой переписки, а в Москве представители знатных родов Казанского и Астраханского ханств служили на государевой службе). Сближение позиций государств подтверждает тот факт, что споры вокруг территорий Прикаспия и христианских народов Закавказья, в частности, Иверии, тогда отступали на второй план ради развития торговых связей и общего союза против Османской империи. Трон, инкрустированный бирюзой с великолепной чеканкой, был подарен Годунову, кстати, в отличие от австрийской короны дошёл до наших дней.

Оценивая расклад сил на Западе и Востоке для России периода правления Бориса Годунова, можно сделать вывод о том, что Годунову удалось удержать систему союзов ещё периода Ивана Грозного. Однако он проявил себя не слепым продолжателем этой линии, а напротив, — достойным дипломатом, который продвинулся ещё дальше, достаточно успешно следуя этому курсу. Для него внешние союзы должны были отвечать задачам сохранения населения и неучастия в войнах. Ему удалось добиться главного — против России не был создан ни один успешный союз, а все попытки агрессии со стороны Речи Посполитой, Швеции и Крымского ханства долгое время успешно нейтрализовывались.

III Русь и цели глобальной политики начала XVII века

Две картины Яна Питера Брейгеля-старшего, иллюстрирующие факт похолодания в Европе в тот период

Для создания более целостной картины важно дать краткую характеристику надгосударственных процессов и тенденций того периода. Знаковым природным явлением начала XVII столетия стало мощнейшее извержение крупного перуанского вулкана Уайнапутина. Взрыв был такой мощи, что привёл к климатическим изменениям в разных частях мира на протяжении последующих пяти лет. В Европе и в России он вызвал неурожаи и резкое похолодание, позднюю календарную весну и раннюю осень. Это и стало главной причиной Великого голода, от которого только в одной Москве умерло 120000 человек. Не менее ужасными были голодные годы в Германии, Священной Римской империи, Франции и Нидерландах, для Европы с высоким уровнем детской смертности это стало катастрофой. Бродяжничество и оскудение земель были почти повсеместными явлениями. Похолодания привели к стагнации экстенсивного способа развития сельского хозяйства, Только в середине века европейские страны сумели продемонстрировать рост и выйти на докризисный уровень.

Запад в ту эпоху благодаря великим географическим открытиям стремился всё активнее заявлять о себе по всему миру и проникать в другие культуры с иной моделью мировоззрения и отличными ценностями. Результаты этого проявятся в XVIII — XIX веках, однако причины и основы этого направления и последующего диктата были созданы именно в XVII веке. 

  Генератором духовных, социальных и этических изменений в Европе того периода стала  Реформация и первая острая фаза идеологического противоборства новых элит с Ватиканом. Протестантизм, несмотря на большие отличия в интерпретациях, сумел выстоять и стать привлекательным как для элиты так и для простонародья. В этот период даже одиозным сторонникам католицизма стало ясно, что  наскоком новые религиозные движения не одолеть, так как они привлекательны для многих стран Европы. Можно сказать, что католицизм перестаёт быть монолитным и безальтернативным. Не помогли даже такие «акции устрашения», как Варфоломеевская ночь, начавшаяся в Париже расправами над гугенотами и захлестнувшая всю Францию. В результате, только в одном Париже было убито 2000 человек, а по всей Франции — 6000 гугенотов и подозреваемых в сочувствии к ним. Заметим, что Иван Грозный в письме к эрцгерцогу Максимилиану вопрошал: 

«А зело велика ли польза, что король франсейский кровь христианскую без счёта пролил и многих погубил?» 

Кстати, число жертв Опричнины несопоставимо меньше чем во Франции. 

В итоге произошло обратное: протестантизм, если не одержал верх, то возобладал над католицизмом в ряде стран Европы. Ватикан при новом понтифике Клементе VII был вынужден смягчить позицию.

Необычный подход к решению религиозных противоречий продемонстрировала Франция, оказавшейся после изнурительных религиозных и политических войн на грани самоуничтожения. Новый король Генрих IV, ради престола перешедший в католицизм и сказавший «Париж стоит мессы», сумел встать над кланами, готовыми сдать королевство внешним игрокам. Своими умелыми действиями и умением урегулировать противоречия между представителями всех противоборствующих сил ему удалось не только найти компромисс между враждующими группировками, но и за короткое время восстановить экономический потенциал и престиж страны на мировой арене. Он и канцлер Сюлли стали авторами первого в истории всеобъемлющего правового документа о веротерпимости в истории Европы — Нантского эдикта, завершившего религиозные войны. 

В нём провозглашались свобода вероисповедания и по сути равенство прав католиков и протестантов — гугенотов в одном государстве при формальном плюрализме правительства. Нантский эдикт ознаменовал наступление столетия относительного межконфессионального мира, известного во Франции как «Великий век». 

Теперь Франция имела свободу рук в Европе и могла отстаивать свои интересы и долгосрочные цели примыкая то к католическим союзам и лигам, то поддерживая набиравшие вес протестантские государства, становясь над схваткой.

Можно сказать, что в начале XVII века в Европе пошли на смягчение религиозной напряженности, копя силы для последующего конфликта противоборствующих коалиций — Тридцатилетней войны. 

Новая волна экспансии ордена иезуитов в Россию

Для скрытой идеологической борьбы с протестантизмом и распространением идей католицизма, а также скрупулезного изучения восточных культур монахом И. Лайолой был создан орден иезуитов, который, по сути, развивал метод «культурного сотрудничества» тамплиеров, оставив значимый научный след на Востоке, прежде всего в Индии и Китае, где иезуиты проявили себя как этнологи, экономисты и даже религиоведы. 

Параллельно начала осуществляться новая волна экспансии в православные регионы. Если в южной Европе эта возможность была заблокирована Османской империей, то на востоке Европы роль страны-унификатора всё больше ложилась на Речь Посполитую. Итогом «совместной работы» стала Брестская уния 1596 года, которая формально сохраняя традиции православия, признавала главой церкви папу Римского.

Первым иезуитом, посетившим Москву с официальной миссией от Ватикана стал генерал-секретарь Ордена А.Поссевино, в задачи которого входило нейтрализовать Швецию и выступить посредником между Россией и Речью Посполитой. 

Неофициально за такую «помощь» ему предписывалось либо склонить царя к скорейшей войне с османами (страны Запада терпели от неё поражения), либо навязать переход Ивану Васильевичу и его окружению в католицизм и признания Ферраро-Флорентийской унии. 

Ни одного тайного плана выполнить Поссевино не удалось, как он ни старался. Царь заявил, что готов обсуждать вопросы веры лишь после заключения мира с Польшей, на что Поссевино скрепя сердце, был вынужден согласиться. На созванном импровизированном собрании высших иерархов и членов Боярской думы, царь, прекрасно знавший как Библию, так и историю Церкви и вовсе обвёл легата вокруг пальца. Ловко прикидываясь вначале дурачком, царь Иван умело загнал его в логический тупик — Рим тоже отдалился от Общего учения, а общих понтификов до раскола Москва чтит, как и Рим за их безупречное поведение. Царь заметил: 

«Не можно ныне папе над государями верховным быть, ибо который папа не по Христову ученью и не по апостольскому преданью почнет жити волк есть, а не пастырь!» 

В итоге раздосадованный Поссевино уехал ни с чем.

Одним из выразителей идей иезуитов применительно к Польше стал польский богослов и мыслитель литовского происхождения Петр Скарга (в миру Пётр Повенски).

Будучи представителем богатой шляхетской семьи, он выбрал путь церковного служения. Его рвение и склонности к языкам и наукам не остались незамеченными, он был направлен в начале в Вену, а затем непосредственно в Рим, где и стал членом ордена иезуитов, а по некоторым источникам — главой его отделения в Варшаве. 

Вернувшись на родину, он с головой погрузился в работу сейма, где проявил себя талантливым публицистом. За свою долгую жизнь он успел побывать духовником, а по сути — «серым кардиналом» двух польских королей — Сигизмунда II Августа и Сигизмунда III. 

Именно Скарга отстаивал и довёл до логического завершения объединение Литвы и Польши в единое государство, работая над вариантами будущей Люблинской унии. Другим его успехом можно считать Брестскую унию, которая подвела черту под веротерпимостью и по сути сделала католицизм де-юре официальной государственной религией Польши. Все остальные традиции вероисповеданья Скарга считал заведомыми ересями. Форму униатства он допускал как временную и нужную лишь для борьбы с Московией. 

Характерно, что Скарга стоял у истоков создания Киево-Могилянской академии, которая была наводнена идеями униатства, формально не осуждая православие. Это учебное заведение мыслилось им как идеологический таран против влияния Москвы. Многие её выпускники основательно изменили идеологию и многие традиции России, заняв важные места в государственном аппарате России. Упомянем тут Петра Могилу и Феофана Прокоповича. 

За свой жёсткий, неуступчивый характер, Скарга нажил себе множество врагов, многие его идеи остались нереализованными — в частности, его попытка уменьшить влияние сейма в пользу королевского единоначалия потерпела неудачу. Тем не менее. его сочинения оставались популярными и тиражируемыми (даже при том, что, как выяснилось позже, ко многим сочинениям он отношения не имел, многие стремились подражать ему и копировать). Его идеи и убеждения сформировали идеологию Польши более чем на три столетия.

По его мнению Польше самой божественной волей было уготовано дать отпор угрозе Османской империи и Московии. Характерно что, если в случае с османами он допускал длительную оборону и видел бесперспективность открытого противостояния или войны с ними, то лучшим способом решения проблемы соперничества с Москвой Скарга видел постепенный захват её земель вплоть до ее ликвидации как независимого государства. Такие посылы отвечали долгосрочным интересам шляхты, и сделали Скаргу одним из идеологов политики прямой интервенции в Россию. Эти взгляды были лучше всего отражены в работе 1582 года «О заблуждениях русских и причинах греческой ереси». В ней автор видит Польшу форпостом Рима в святой борьбе с «неверными и заблудшими еретиками, чья гордыня привела их к невежеству» чуть ли не с IX века, то есть ещё до разделения церквей. И именно Москва является наиболее стойкой в своем «постыдном невежестве». Наилучший выход из этой ситуации — возвращение этих земель в лоно Рима руками Польши. Таким образом, Скарга наделил Речь Посполитую идеями миссианства и богоугодности захватов земель на востоке. 

Заметим, что термином «русские» в этой работе названы не только «московиты», но и жители «червоной и галицкой Руси». Схожую позицию избранных народов, посланных для всяческого исправления местных жителей, мы встречаем также в период реконкисты и покорения испанцами и португальцами Мезоамерики. Жизнь Петра Скарги показывает, что часто идеи и идеологические конструкты переживают своих создателей, становясь бесспорными догмами для последующих поколений.

Интерес Афона к России при Борисе Годунове: старые концепции на новый лад

Одновременно с этим Константинопольский патриархат, который османы не упразднили полностью, сохранив полномочия патриарха в сильно урезанном виде в рамках православного милета, а также Афонские школы пытались, как минимум сохранить, а как максимум, возродить и приумножить своё былое влияние. 

В XV — XVII веках Русь становится приоритетным направлением в этой стратегии. В частности, была выработана концепция «благодати Киевской Руси», которая при Византии благодатной не считалась, а также создан титул «государя всея Руси». 

Отметим, что концепция монаха Филофея, приведённая в разделе Внутренняя политика Годунова, стала продуктом длительных попыток выдвинуть на эту роль Москву, своего рода внутренним осмыслением разработок афонских монахов. 

При Иване Грозном и униатство, и греческие православные эмиссары вновь активизировались. С протестантизмом Москва была знакома через Ливонские земли. Но большого числа сторонников за пределами Ливонии протестантизм не нашёл, хотя известны факты богословских диспутов царя Ивана как с лютеранскими пасторами, так и с папскими легатами при подковерной борьбе иосифлян и нестяжателей внутри страны. 

Интересно, что по неизвестной причине, несмотря на прошедшие к тому времени почти восемь веков с момента христианизации идеи афонских старцев о Москве-центре восточного православия были такими же чужеродными, как и протестантизм. 

Потребовалось целых 4 века, чтобы изменить к XVII веку ситуацию, хотя по логике, идеи Киевской колыбели и восточных обрядов должны были быть понятны населению. На деле, речь идет о жёсткой попытке государства навязать эту доктрину силой, через колено, с отторжением огромной части населения. 

Оставим за рамками вопрос о характере веры на Руси до XVII века, скажем лишь, что нам неизвестны планы Бориса Годунова после введения патриаршества на Руси, так как ему не хватило ни времени, ни сил, ни ресурсов для укрепления религиозной политики. Очевидно лишь, что своего чёткого ответа на униатство и афонские идеи на Руси сформулировано не было.

От империй к национальным государствам Запада, появление зачатков капитализма: недостатки становятся преимуществом

Следующим процессом всеевропейского масштаба стало усиление роли национальных государств и первые ростки капитализма. Тогда позиции крупных многонациональных многоукладных империй, прежде всего Габсбургов, управлявших огромными территориями Европы и Америки и имевших наибольшую выгоду от потока американского золота, казались незыблемыми. 

Представлялось, что австрийская и испанская ветви династии Габсбургов со временем создадут общеевропейскую державу под своей эгидой, и не существует такой силы, которая способна бросить им вызов. 

Однако вброс идей протестантизма, отделение Нидерландов и «революция цен» из-за неконтролируемого потока золота и несоответствия цен при отсутствии протекционизма, уже произошли. 

Революция цен в сочетании с переносом торговых путей и лучшим развитием огнестрельного оружия вскоре ударят также и по Османской империи, хотя её упадок будет длительным и его начало проявится только в конце XVII века. А вот государства, находившиеся в тени: Голландия, Англия и Франция — ответ на этот вызов найти сумеют в форме протекционизма, рачительности, ломки традиционной цеховой и общественной структуры (заметим, не от хорошей жизни: чего стоят меры огораживания в Англии, где «овцы поели людей», а ради самовыживания), поддержки предпринимательства. 

Парадоксально, однако проявив свои первые элементы (банки, зарождение буржуазии, гибель цехового строя) в итальянских государствах, новая система оформилась в Голландии, Англии и Франции. 

Всё, что потом назовут ранним капитализмом возникало скорее по причине недостаточности доступа этих стран к богатствам, которыми располагали Габсбурги. Но именно эта вынужденная попытка самосохранения вместе с протестантизмом изменили мир радикально. Как говорится: 

«Сад растёт сам, а садовник наблюдает за всходами». 

Именно капиталистические государства сумеют остановить и подчинить себе исламские государства, угрожавшие развитию Западу. Поэтому можно говорить о периоде конца XVI — начале XVII веков как о водоразделе, начале перехода  к национальному государству, которое, благодаря большей экономической подвижности начнёт вытеснять многонациональные империи. Это привело к тому, что когда-то сильные военно-мобилизационные державы, в частности Испания или Речь Посполитая, стали лишь источниками сырья и с/х продукции для новых государств-лидеров. Думается, что мирное развитие России при Годунове в сочетании с мерами поддержки купечеству и ремесленникам могли бы создать условия для относительно бескризисного развития общества и вхождения страны в новую эпоху. На деле, Смута и политика первых Романовых отложили своевременное появление собственной прослойки предпринимателей. 

Вначале произошёл церковный раскол, позднее модель капитализма олицетворяли староверы, создавшие свою модель «мир-личность», во многом не вписавшуюся в новую страну. Староверческая модель капитализма с принципом «твоя собственность — собственность твоей веры» создавалась не органично, а как средство самозащиты. 

Вторым фактором была попытка быстро встроиться в уже существующий баланс сил Петром I путём создания предпринимательства (в первую очередь, в важных для государства областях — казённые горные заводы, артиллерия и т.д.). Но даже ему не удалось решить эту проблему до конца (так русское дворянство продолжало жить с доходов имений, а не вкладывалось в развитие промышленности, предметы роскоши и высокой переработки продолжали поступать в Россию из стран Европы). Можно сказать, что своекорыстие и недальновидность «элиты» страны периода правления Годунова, а также её нежелание поступиться своими интересами ради общего блага государства привело к созданию многоаспектных узловых проблем для развития страны на будущие столетия.

Мы не можем чётко и однозначно оценивать политику Годунова, так как многие его замыслы не были воплощены, как в силу внутреннего саботажа и отсутствия кадрового резерва (один человек не способен всё решить), так и в силу искажения деяний Бориса его современниками и нарастающего внешнеполитического давления. Хотя обстоятельства и были против Годунова, тем не менее очевидно, что у него были большие структурные планы восстановления и развития государства — от возрождения и строительства новых крепостей на рубежах  до приглашения лучших учителей наследнику Юрию. Проводились меры по ограничению своеволия аристократических родов, с целью завершить их превращение в «слуг государя». 

Много делалось для улучшения положения крестьян Средней полосы страны, практиковалось  восстановление и расширение посевных площадей. Борис хотел остаться добрым и гуманным правителем в глазах народа, сохранить сильную власть и влияние и контроль государства за помещичьим хозяйством, не допустить прямого произвола со стороны владельцев земли, сохранить сильные общинные традиции в управлении. 

Подспорьем мирного развития должна была стать внешнеполитическая линия на блокирование противников и принципы добрососедства и партнёрства с союзниками. 

Однако внутренние проблемы, прежде всего неурожаи и постоянные внутри«элитные» схватки по принципу «Мой род древнее, чем у этого выскочки, я править буду» перечеркнули планы мирного развития государства. 

Не сохранилось распоряжений самого Годунова, ни трудов его летописцев-историографов, в то же время его образ и сегодня вызывает жаркие дискуссии и диаметрально противоположные оценки у представителей различных идеологических направлений. 

Можно говорить о его посмертной жизни и влиянии на судьбу страны, воплощающих определённый сценарий-матрицу. О его литературном двойнике, о том, чем может грозить попытка перенесения внутриклановых противоречий и внутри-«элитных» разборок на всё общество в борьбе за власть, и, тем самым, переписать старый сценарий на новый лад сегодня, о параллелях с сегодняшними персоналиями  и событиями, а также о возможности благоприятного разрешения матрицы Годунова мы поговорим в следующей части.

Иллюстрации:

https://ds02.infourok.ru/uploads/ex/0055/00003aec-24ee903e/img4.jpg